13.12.2012 |
Международный фестиваль «Большая Перемена» создан в 2007 году по инициативе Театра «Практика» при поддержке Министерства культуры Российской Федерации и Правительства Москвы. Программа фестиваля формируется российскими и зарубежными экспертами в области детского театра и представляет лучшее, что существует в мировом искусстве для детей сегодня. Как и любое крылатое выражение, фраза «театр начинается с вешалки» может иметь множество интерпретаций. Например, для того чтобы «войти в образ» так ли необходимо надеть маску или костюм героя? С чего начинается сюжет, обращенный к нашей культурной памяти? Как сегодня произведения мирового изобразительного искусства или литературы сделать интересными для наших детей?
Рассказывает драматург, участник проектов «Классная Драма» и «Класс Мира» Евгений Казачков. Мы работаем с детьми по технологии «класс-акт». Драматурги занимаются с подростками, у которых есть различные отклонения, а подростки пишут пьесы. А потом профессиональные режиссёры и актёры ставят эти пьесы на большой сцене. Каковы цели этого проекта? Во-первых, социализация через творчество, потому что дети общаются, причём они общаются не только между собой, но и с профессионалами в разных сферах, и эти профессионалы по условиям проекта не воспринимают их как детей, подход идёт на равных: «Что ты здесь имел в виду? Почему так? А ты хочешь, чтобы было так или так?..» И дети слышат, что их голос имеет значение, они в полной мере ощущают это, потому что это не родительское и не школьное отношение, а отношение профессионалов к твоему мнению. Это очень сильно заряжает детей. Во-вторых, образовательные цели: они узнают, что такое театр, что такое пьеса, как их понимать. Они впервые оказываются в театральной ситуации и учатся это воспринимать. Это не значит, что все участники проекта станут драматургами, но они будут иначе относиться к этой сфере, то есть как минимум это воспитание зрителей. К тому же это хорошее, весёлое времяпрепровождение, так называемое «умное веселье» (“fun, but serious fun”). Даже если ты не понял ничего про театр и не написал хорошую пьесу, всё это общение и проговаривание каких-то вещей очень полезно. Мы все должны помнить, что это веселье и игра, но с осмысленными серьёзными целями. Одна из особенностей заключается в том, что нужно отделять детей от влияния учителей и родителей, потому что иначе они не могут позволить себе полноценно высказываться, предлагать идеи, если на горизонте всё время есть кто-то из «старших». Есть один сложный момент — момент зависимости: работа с детьми длится две недели, а дальше надо расстаться. Здесь либо нужно хотя бы дистанционно продолжать контакт, если ты уже пообещал, либо предупреждать сразу: «Ребята, наше общение будет кратким, но мы должны взять от него максимум». Вообще, эту технологию разработал шотландский театр Траверс в 80-е годы, и у них это существует на уровне национальной программы: почти половина школьников в Шотландии проходят этот тренинг в качестве образовательной и социальной программы, у них это идёт в виде факультативных занятий. Получается, что дети учатся рассказывать интересно для других людей то, что интересно им самим.
Рассказывает художник, искусствовед Оксана Саркисян. У меня искусствоведческое образование, и меня интересует традиция авангарда в его формах современного развития, а это в первую очередь некие социальные практики взаимодействия искусства и жизни, такое жизнетворчество. Поэтому мне интересен проект работы в детском доме, там я пытаюсь применять свой опыт как человек, занимающийся современным искусством. Мы рассказываем детям об искусстве, учим рисовать — вместе осваиваем технологии рисования, но есть ещё третий, такой скрепляющий элемент — игра. Я делаю презентации, рассказывающие о культуре, искусстве, ориентированные на антропологическое знание, мы обсуждаем увиденное и услышанное, потом дети занимаются непосредственно рисованием: рисуют пастелью, гуашью, делают коллажи, мы осваиваем различные техники. А потом возникает игра, а точнее, постановка — элемент необязательный и возникающий обычно спонтанно, дети часто его организуют сами. Постановка — это вещь, через которую происходит некая идентификация, через неё происходит миметическое отражение, человек приобщается к культурным ценностям непосредственно, через собственный опыт. В первый раз я предложила каждому выбрать из альбома по истории искусства картину, которую он хочет поставить. Дети подбирали костюмы, создавали антураж, копировали позы… Какие мы ставим задачи и как их решаем? Во-первых, это работа структурной памяти, когда мы рассматриваем детально быт, нравы, костюмы, предметы эпохи, пытаемся найти им адекватную замену в нашей жизни — это процесс, связанный с историческим контекстом. Во-вторых, с художественной точки зрения мы пытаемся обнаружить композицию, цветовое, световое решение. Постановки могут быть как индивидуальные, так и коллективные, когда мы смотрим презентации на библейские сюжеты, например, рождение Христа и приношение даров: мы смотрим картины, я рассказываю сюжет, а потом говорю «давайте мы его поставим». И дети, уже знакомые и освоившие практики постановок, дружно берутся за постановку. Важную роль здесь играет фотоаппарат, который является не только фотодокументацией, но и частью постановки, тем самым событием, ради которого это всё делается. Цель такой работы связана с погружением в произведение искусства. Постановки, с одной стороны, разрушают границу между произведением искусства и жизнью, то есть человек не только занимается искусством, но и как бы погружается в картину, совершенно спокойно ходит туда-обратно внутри культурного пространства. С другой стороны, через личный персональный опыт и переживания происходит освоение культурной памяти, исторических и художественных сюжетов, культурных ценностей. На мой взгляд, это такие долгосрочные внедрения в сознание. Каким образом они через какое-то время дадут о себе знать, я точно не знаю, но тем не менее постановки, которые дети делали год или два назад, они отлично помнят. И это может стать для них поводом изучить подробнее материал, узнать историю, стиль; это такие смычки, которые позволяют зацепить личную историю с некой культурной памятью.
Рассказывает актёр Театра.doc, драматург Константин Кожевников. Мы сейчас работаем в четырёх школах: обычной школе, гимназии, коррекционной и «эмигрантской», как мы её называем, так как там вместе обучаются и русские, и узбеки, и таджики… У детей там есть такая проблема: они мало читают, а если читают, то не понимают, что они читают. Поэтому наша цель: во-первых, привлечь детей к чтению, а во-вторых, ставить рефлексию, то есть научить тому, чего они вообще не умеют — устанавливать причинно-следственные связи, работать с текстом. Мы преподносим текст в игровой форме. Например, летом в рамках школьного лагеря мы ставили «Ромео и Джульетту» в «эмигрантской» школе: разбились на группки и начали репетировать с детьми. Во время репетиций мы ребятам объясняли текст, и они начинали понимать: «Вот оно как! Так это же про нас тоже!» И тут появляются эмоции, ощущения, причём не только у тех, кто на «сцене», но и тех, кто в «зрительном зале». Но часто выясняется, что дети воспринимают эмоционально, а голова при этом не подключается: «Да, тут было грустно, тут весело…» А почему? А что произошло-то вообще в сцене? Это идёт мимо головы. Поэтому мы и занимаемся разбором текста. Мы, например, разбирали «Дубровского». Дети всё прочитали, но проблематики не понимают. И вот мы начинаем читать по кусочкам, разбирать, провоцировать, возникает дискуссия, и потом появляется понимание, что это и про них тоже. |
©
Современные образовательные технологии, 2009-2021 |
телефон (996) 743-19-34 e-mail: edutech@mail.ru |